Станислав Вертинский - певец
Накануне Великого праздника – Дня победы, мы встретились в Батайске, с заслуженным артистом России, композитором и певцом Станиславом Васильевичем Вертинским, который готовился к выступлению в Ростове. Незадолго до нашей встречи он сделал подарок батайчанам – написал стихи об этом городе на музыку Игоря Крутого.
Шансон Станислава Васильевича отличается душевностью, лиричностью. Вокалу он обучался у Сергея Николаевича Артамонова, наставником которого в начале прошлого века был сам Федор Шаляпин. Вертинский – выпускник Петербургской консерватории и бывший солист Мариинского театра – рассказал нам о себе, о проблемах современного вокала, преподавания, о хулиганских выходках Шаляпина и о том, кто из современных российских артистов, на его взгляд, мог бы стать гениальным певцом.
– Я начал заниматься вокалом совершенно случайно, – вспоминал Станислав Васильевич, мне было тогда 11 лет. Мы уехали из родного казачьего хутора в глухой колхоз. На новом месте мы нашли тьму граммофонных пластинок итальянской оперы. Очевидно, побросали белогвардейцы. К 15 годам я выучил все эти оперные партии на итальянском наизусть. Впоследствии мне это помогло поступить в Петербургскую консерваторию. В армии меня сразу приняли в военный ансамбль песни и пляски имени Александрова в СКВО. Долго я там не пробыл: мы съездили в Якутскую Автономную Республику, потом в Тувинскую АССР, затем я участвовал в совместных конкурсах в Польше и Венгрии. Потом получил звание заслуженного артиста России.
Поработав в военном ансамбле, я понял, что голос у меня все-таки оперный. Я свободно поступил в консерваторию; очевидно, преподавателей впечатлило прекрасное итальянское произношение. В консерватории я и встретил Сергея Николаевича Артамонова, но, к сожалению, он преподавал не больше 6 месяцев и вскоре умер. Если бы я проучился у него года 4, сейчас бы был в Италии или в Москве. А с 1971-го по 1979-ый я был солистом в Мариинском Петербургском театре.
РП: С кем из ныне известных артистов Вам довелось встретиться на своем творческом пути?
С. Вертинский: С Валерием Леонтьевым мы жили в одном общежитии, о нем тогда еще никто не знал. С Хворостовским я познакомился еще в военном ансамбле имени Александрова. Иосиф Кобзон, Лев Лещенко, Владимир Винокур – все эти товарищи были в училище Гнесиных. Больше всех выделялся, конечно, Муслим Магомаев. Этот феномен можно сравнить с Шаляпиным, которому Бог дал необыкновенный голос; он практически не учился, а гастролировал. Вы знаете, чем занимался Шаляпин в Италии перед выступлениями в Ла Скала? По вечерам, конечно, Федор Иванович репетировал в театре, а все остальное время? Пил, гулял, катался в гондолах, с кем-то дрался от заката до рассвета, бил окна, ревел! Он выходил на сцену с фингалами, за ним в театр приходила полиция, а итальянские певцы ничего не могли понять. Ведь было правило: оперный солист должен был за неделю, а то и за месяц, готовиться к выступлению. Итальянские знаменитости так и поступали: пили яички, кутались в платки… А Шаляпин, у которого голос был свеж и красив в любое время суток, только смеялся над ними и над их правилами: «то петухи, то все не слава Богу».
Вот такой же голос от природы Бог дал и Муслиму Магомаеву. Таких уникальных певцов еще долго не будет на российской сцене.
РП: Интересные подробности вы рассказываете про Шаляпина...
С. Вертинский: О, Федор Иванович был большой хулиган! Императорская семья любила этого неотёсанного, грубоватого мужика и его выходки. Да его все любили! Федор Иванович был единственный певец, которому купцы оплатили поездку и учебу в Италии. А вместо года он проучился там буквально три недели и поругался вдребезги с итальянцами из театра Ла Скала. А все почему: итальянские певцы завидовали и популярности, и таланту Шаляпина. Как-то они попытались устроить ему обструкцию прямо на сцене театра: «сеньор Шаляпин и в позе неправильной стоит, и шпагу не так держит, и итальянского языка не знает». Пока его критиковали, Шаляпин стоял напротив них, держал пинту пива. Станислав Васильевич с улыбкой добавил: «Итальяшка обычно одну такую пьет неделю, а он – одним глотком». Слушал он, слушал, а потом начал их крыть, на чем свет стоит. И прибавил: «Да, вы правы! Конечно, у меня нет ни ваших шпаг, ни одежек, ни камзолов! И стоять я не умею! У вас все это есть, но у вас нет моего голоса!»
РП: А как судьба свела его с вашим будущим учителем Сергеем Артамоновым?
С.Вертинский: Как ни странно, когда Артамонов только начал петь, у него был слабый голос – как у большинства нынешних эстрадных артистов. Он был сыном известного промышленника на Волге Николая Артамонова; это потом он вырос из своей родословной в знаменитый тенор царского периода, перенял знания сначала от итальянских профессоров, а затем уже от Шаляпина. Промышленник Артамонов продал два парохода и шесть барж и на вырученные деньги отправил сына учиться в Италию. За 20 тысяч золотых, что по сегодняшнему курсу около 8 миллионов рублей. После двух лет учебы у него, конечно, был совсем другой голос; он вернулся в Россию и уже здесь продолжил учебу у Шаляпина. Сергей Николаевич был человеком вспыльчивым и не любил никому подчиняться, за что и поплатился. Когда большевики пришли к власти, из Мариинского театра стали таскать все, что плохо лежит, а реквизит там был богатейший. Артамонов не побоялся сказать об этом грабеже, за что получил 25 лет лагерей, а потом еще столько же. На свободу он вышел на костылях, в возрасте 96 лет, когда к власти пришёл Хрущев. А ведь еще в 20-м году Шаляпин, уезжая из России, предупреждал его об этом.
Будучи уже калекой, Артамонов вернулся на сцену Мариинского театра. И, встав на костыли, спел Лоэнгрина. Это было блестящее выступление. Тенора, которые пришли позлорадствовать, потом стыдились показываться ему на глаза. Он спел шестьдесят раз ноту «до» вверху проходящими – просто так! Шутя! Нынешние тенора, когда подходит эта нота одна-единственная, готовятся к ней неделями или даже месяцами с большой опаской.
РП: Наблюдая за нашими артистами, кого Вы могли бы определить: кто-нибудь владеет теми знаниями, что Артамонов получил от итальянских профессоров?
С. Вертинский: На полдороге к профессионализму был Николай Басков. Я, как вокалист, чую, что он обладает теми знаниями, о которых вы говорите, по крайней мере, был на пути к ним. Тем более, что ими в России владеет человек 5-6, не больше. Но ему не хватило терпения: если бы он пожертвовал 3-4 года на обучение настоящему вокалу (а не эстрадным прогулкам по нескольким нотам), он мог бы стать действительно великим певцом. Но он, к сожалению, променял это на деньги. Выходцами итальянской школы являются Лучано Паваротти и Монсеррат Кабалье. А за границей есть около 150-200 человек, возможно, они кого-то учат.
РП: А вот, например, Захаров?
С. Вертинский: У Сергея Захарова несчастная судьба, он не вовремя родился. Он появился в период, когда блистали такие асы, как Муслим Магомаев и Иосиф Кобзон. Он попал между этими «жерновами». У Сергея были и прекрасные вокальные данные, и яркая экспрессия. Но из-за своих амбиций он совершил много ошибок. Ему надо было быть хитрее в начале карьеры, скромно пристроиться или к Муслиму, или к Иосифу. Однако он захотел сразу же нахватать звезд с неба. Кобзон с Магомаевым, конечно, не смогли ему этого простить. И Сергей, как говорят спортсмены, «не взял вес». Если бы заказал на килограмм меньше – что-нибудь смог бы поднять.
РП: А что вы думаете о поколении next? Есть ли среди молодежи достойные продолжатели?
С. Вертинский: К сожалению, в России пропадает культура пения. Образцы вокала сейчас ищут в кабаках, а не в оперных театрах. И, обратите внимание, они не поют, а лают! У них однообразный голос, однообразный звук. Это не песни, а быстренький рассказ, причем все они скопированы друг с друга. А если бы эти ребята проходили хорошую подготовку, учились настоящему вокалу года 3-4 у настоящих педагогов, они бы совершенно другим бы звуком пели. У них нет наставников, сильных примеров, которые поставили бы планку. И все эти ребята – всего лишь копии, совершенно поблекшие от бесконечного повторения.
РП: Может, у них нет возможности выучиться в хорошей школе?
С. Вертинский: В этом-то и проблема современного преподавания, что учебу ставят на коммерческие рельсы. Современные преподаватели ставят голос по 5-6 лет, хотя это реально сделать за несколько часов. Настоящие педагоги видят своих учеников как рентгеном, они могут научить мгновенно. Но, с другой стороны, они отдают все свои силы ученику. Артамонов сам говорил, что учить кого-то – это «выпускать кровь из своих жил». И так оно и должно быть. А когда из преподавания делают средство зарабатывания на жизнь, знания начинают замусоливаться, и ты штампуешь неудачников. Я сам пытался учить детишек в музыкальной школе и через неделю понял, что веду их в неверном направлении. Когда ученику через 5-6 лет не удается выучиться, посредственный учитель заявляет: «мол, неудачник ученик – так вышло». У гениальных педагогов не бывает учеников-неудачников. Именно такими учителями были и Артамонов, и Шаляпин.
Copyright Курзенев А.Н. © 2010
Copyright rp100.ru © 2010
Все права защищены.
