Фото из архива РАСО

Накануне открытия нового концертного сезона Ростовского академического симфонического оркестра (РАСО) мы встретились с художественным руководителем и главным дирижёром заслуженного коллектива Валентином Урюпиным. В свои 33 года Валентин Тихонович является победителем престижнейшего Международного конкурса дирижёров имени сэра Георга Шолти во Франкфурте, лауреатом подобного же конкурса им. Густава Малера в Бамберге, лауреатом и победителем без малого трёх десятков международных и российских конкурсов кларнетистов. Он выступает с лучшими музыкальными коллективами на ведущих концертных площадках мира. С 2015 года Валентин Урюпин возглавляет РАСО, с чего мы и начали наш разговор.

- Валентин Тихонович, правда ли, что ваш приход три года назад в РАСО произошёл не без личного участия Юрия Башмета?

- Насколько я понимаю, получилось это следующим образом. Оркестр и руководство Ростовской филармонии узнали обо мне от Юрия Абрамовича. Возможно, они в тот момент мониторили ситуацию с молодыми дирижёрами в стране, потому что уже тогда было известно, что мой предшественник Александр Поляничко, покидает оркестр. Причём делает это экстренно, счёт шёл буквально на месяцы. По современным меркам это практически пожар! Обычно такие важные вопросы, касающиеся жизни большого симфонического оркестра выясняются за пару лет.

После получения рекомендации от Юрия Башмета меня пригласили в Ростов продирижировать программу. Помню, был июнь, культурная часть города уже погрузилась в мысли о летних отпусках, поэтому народу в зале было совсем немного. Очень хорошо помню тот концерт - два произведения Шнитке и 2-ю симфонию Брамса, помню совсем разные полученные от него впечатления. После концерта состоялось заседание художественного совета, на котором было единогласно решено предложить мне пост худрука и главного дирижёра оркестра. Для меня это стало неожиданностью, и я взял две недели на размышление. В результате дал согласие.

Фото из архива РАСО

- В одном из интервью вы сказали, что «оркестр в ту пору, обладая огромным творческим потенциалом, не имел должного внимания и должной лабораторной работы». Что вы имели в виду, если говорить простым языком?

- Симфонический оркестр – это своего рода фабрика, где, чаще всего, существует определённый план или даже госзадание, которые регламентируют, сколько концертов оркестр ежегодно должен исполнить. А уже наполнение концертных программ – целиком и полностью задача главного дирижёра. По крайней мере, у нас в стране. И в какой-то момент этот постоянный конвейер «переработки» самой разнообразной музыки рискует превратиться в некую рутину. Потому что каждую неделю перед музыкантами на пульт ставятся новые ноты, может быть, даже когда-то игранные. И без должного внимания к деталям, без правильных векторов развития оркестра, в частности – без внимания к звуку, к его качеству и содержательности снижается конечный результат. Звук может выражать очень многое. Красота звука – не единственное его качество, есть его содержательность, наполненность, попадание в стиль музыки, его индивидуальность, много всего. Необходимо также пристальное внимание к ритмическим деталям, нужны чуткие уши музыкантов, их заинтересованность, понимание музыкальной стилистики, их осознание, для кого мы играем, обращённость к самому важному вопросу: ДЛЯ ЧЕГО ВСЁ ЭТО ДЕЛАЕТСЯ?!

Вот это я и называю лабораторной работой, которая требует немало времени. Сюда же входят и взаимодействие между группами инструментов, и чувство ансамбля, и правильное психологическое состояние музыкантов. Выучить ноты для профессиональных музыкантов проблемы не составляет, а вот всё, что лежит глубже – духовная наполненность, формулирование того сообщения, которое мы отправляем слушателям, формируется в процессе лабораторной работы. Даже элементарные вещи вроде ритма, строя, ансамбля, если к ним относиться с должным вниманием, требуют кропотливой работы. С этой точки зрения, лёгких произведений не существует.

Когда я слушаю детально, талантливо проработанные оркестром произведения, у меня возникает ощущение, будто из ушей вынули беруши - я слышу какие-то новые детали, нюансы. К этому мы стремимся. Я стремлюсь выстроить работу так, чтобы мы успевали многое, даже подчас репетируя в авральном режиме. Это часть профессионализма.

Фото из архива РАСО

- Какое значение для вас имеет домашняя работа над партитурой?

- На это дирижёр тратит основное количество своего времени. Если на репетицию того или иного произведения мы тратим три-четыре дня, то, если я произведением раньше не дирижировал, стараюсь открыть его за полгода, а то и за год. Благо у меня сегодня есть подтверждённые проекты даже на 2023 год. Не говоря уж о 2019-2020 годах и т.д. Дирижёр немного сродни спортсмену: надо так выстраивать своё время, чтобы всегда в рабочие моменты находиться в оптимальной психологической форме, чтобы (как это не странно прозвучит) быть добрым, находиться в хорошем расположении духа. А ведь это иногда даётся непросто. Ощущение того, что у тебя внутри нет злой накипи, даётся часами, проведёнными в одиночестве или с близкими людьми. Это уж каждый решает для себя сам. Внутренняя работа дирижёра это сложнейший процесс настраивания себя, своего организма. И чем дальше дирижёр продвигается в профессии, тем больше он понимает, насколько важны эти часы и дни.

Профессия дирижёра также родственна профессии театрального режиссёра. Хотя я считаю профессию режиссёра даже более сложной, потому что у нас изначально больше ориентиров. А режиссёр зачастую должен построить свою концепцию «из воздуха». В наших родственных профессиях необходимо постоянно наполнять свои батарейки неким духовным содержанием, добром, какой-то философской глубиной. Если ты даёшь 300 концертов в год, прыгая с пульта на пульт, это ситуация нездоровая.

- Как-то вы процитировали просто замечательную фразу британского дирижёра сэра Колина Дэвиса: «Дирижировать – то же самое, что держать в ладонях птицу. Будешь держать слабо – улетит, слишком сильно – умрёт». За три года работы удалось ли вам настроить сложнейший инструмент под названием Ростовский академический симфонический оркестр, найти с ним созвучие? Какое место в профессиональной иерархии коллектив сегодня занимает?

- Безусловно, РАСО – сильнейший симфонический оркестр Юга России. И по резонансности того, что мы делаем, и по сложности программ, и по атмосфере. Ему и раньше равных не было. Хотя это часто достигается ВОПРЕКИ, потому что мы до сих пор не получаем той полноты поддержки, которую получают хедлайнеры нашего дела – Новосибирский оркестр, Казанский, Екатеринбургский…

Впервые на Юге России мы создали и успешно провели большой музыкальный фестиваль «Мост», который прошёл в мае и теперь будет ежегодным. С огромным успехом коллектив выступил в Москве и получил приглашение на будущий сезон. В этом сезоне мы едем с выступлениями в один из главных залов Австрии – «Брукнерхаус» в Линце. Мы приглашены и скоро поедем в Китай. Налицо расширение аудитории наших слушателей, множество блестящих отзывов выдающихся музыкантов.

После всех этих очевидных успехов, после того, КАК мы прославляем наш регион, наш Донской край, хотелось бы ожидать более ощутимой поддержки. Я уж не говорю о новом зале, который просто жизненно необходим, речь идёт об элементарных вещах. Я абсолютно отдаю отчёт своим словам, утверждая, что по соотношению высокого уровня игры исполнителей к весьма скромным зарплатам музыкантов мы сегодня ПЕРВЫЕ В РОССИИ. А я хорошо знаю ситуацию в нашей стране.

- Вы ведь не забываете и донскую «глубинку»?

- Должен отметить, что инициативы от местных властей всегда маловато. Наивно было бы предполагать, что, скажем, руководители районных центров станут обрывать наш телефон. Потом, по приезде, мы видим аншлаги, чувствуем благодарность людей, которым НУЖНО высокое искусство. Однако инертность некоторых руководителей мы подчас вынуждены с трудом преодолевать. Мы не напрашиваемся в Москву или в Санкт-Петербург, они нас сами зовут. Но организовывать выступления оркестра на площадках разных территорий нашего региона мы считаем просто необходимым. Это наша обязанность, и мы эту практику будем только расширять. Даже не беря во внимание далеко не самые идеальные условия выступлений, которые нам порой предлагаются.

- Валентин Тихонович, вы ведь долго работали и продолжаете сотрудничать с оркестром Пермского театра оперы и балета под управлением Теодора Курентзиса. Что вам ближе – дирижирование оперными, балетными спектаклями или симфоническими произведениями?

- Мне всё одинаково близко. Я действительно оперный, театральный человек. Буквально на днях дирижировал в двух спектаклях «Евгений Онегин». Балета, правда, сейчас стало намного меньше в моей жизни. Но в опере меня в этом сезоне ждут постановки в Штутгарте, во Франкфурте, на фестивале в Брегенце, работы с ведущими российскими театрами. Но, пожалуй, на этом этапе творческой карьеры дебютов с симфоническими оркестрами у меня больше. На один оперный спектакль приходится 5-6 симфонических концертов. Но я не ухожу от оперы, которая всегда будет в моей жизни.

- Вы один из самых востребованных кларнетистов, выиграли множество наград (и как исполнитель, и как дирижёр), но где-то заявили, что отныне принимать участия в конкурсах не будете…

- Безусловно, вряд ли кто-то меня заставит. И главное – в этом нет никакой нужды. Мы не спортсмены, результат ради результата – это не про нас. Конкурс нужен, чтобы получить изначальный импульс к развитию, получить концерты, новые контракты. Эти функции для меня конкурсы уже выполнили, и моё участие сейчас было бы даже вредно со всех точек зрения. Конкурсы дали мне возможность познакомиться с коллегами из разных стран, послушать их исполнение, напитаться каким-то творческим опытом, что всегда очень полезно.

- Вы выступаете с оркестрами из разных стран, менталитет - как музыкантов, так и публики различен. Как вам удаётся находить с ними общий творческий, музыкальный язык?

- Я вам скажу больше: менталитет двух соседних оркестров в одном и том же городе может быть диаметрально противоположным. Тут есть определённая трудность, и я рискну сказать, что период бесконечных дебютов в жизни дирижёра не должен быть слишком долгим. Необходимость постоянно встраиваться в новый менталитет ведёт к некой гибкости, что хорошо. Но, в то же время, при определённом складе характера дирижёра подобная необходимость может привести его к конформизму в общении. Хотя сейчас я счастлив, что имею возможность дебютировать почти на всех континентах. И отрадно, что многие оркестры, с которыми я работал в прошлых сезонах, предлагают мне вновь вернуться к сотрудничеству. Что сегодня является главным индикатором творческой дееспособности дирижёра.

При работе с новым коллективом дирижёру необходимо быстро сканировать менталитет и уровень подготовки музыкантов, потому что репетиционного времени становится всё меньше и меньше. Осталось не так много стран, оркестры которых полноценно, в течение 5-6 дней имеют возможность готовиться к серии концертов. Например, лондонские оркестры давно уже не репетируют больше двух дней. Поэтому британские музыкант переносят львиную долю своей работы в индивидуальные занятия и приходят на первую репетицию уже невероятно готовыми. Где-то происходит по-другому.

Важно, сложилась ли химия между дирижёром и оркестром, возникло ли их взаимопонимание на ментальном уровне? Есть ли ощущение, что к моменту начала концерта музыканты и дирижёр уверенно смотрят и идут в одну сторону?

- С оркестрами из каких стран у вас легче складывается эта самая химия?

- К счастью, мне не приходится жаловаться на взаимоотношения с оркестрами. Когда я встречаюсь с новым оркестром, у меня есть простые установки: важно прийти с добрым настроем, заранее полюбить музыкантов, что мне не трудно, я ведь и сам был музыкантом оркестра и знаю, насколько горек этот хлеб. При этом дирижёру надо иметь сильную стрессоустойчивость, что в принципе важно в общении с любыми людьми. Нужна максимальная творческая готовность и умение внятно донести свой замысел до исполнителей. Это вещи, без которых лучше даже не появляться за дирижёрским пультом.

Я не считаю правильной установку, когда оркестр – это инструмент, на котором ты играешь. С этой установкой добиться оптимального результата будет трудно.

Честно говоря, когда мы, русские дирижёры, приезжаем на Запад, нам порой даже проще работать. Характер российских коллективов часто непростой, ведь у наших людей холерический, довольно непредсказуемый темперамент, который рождает иногда неожиданные ситуации. Словом, если дирижёр уже имел дело с нашими оркестрами и заслужил их хорошее отношение к себе, то он в известной степени подготовлен к работе, как минимум, в Германии, Австрии, Скандинавии. Немного сложнее во Франции, Италии.

А вот европейский дирижёр, приезжающий в Россию, всегда находится в уязвимом положении. Броня его стрессоустойчивости должна быть в три раза толще привычной.

- Как вам, Валентин Тихонович, удаётся закаливать броню своей стрессоустойчивости? Как и где отдыхаете? В чём находите расслабление?

- Для меня отдых – это, в первую очередь, отсутствие необходимости куда-то идти, ехать, лететь. Если даже я свой выходной день проведу в кровати, это, в какой-то степени, уже отдых. А что касается места отдыха, то оно вторично. Я очень люблю и природу центральной России, и север, и море в дозированных количествах. Я обожаю природу, с которой у меня какие-то очень нежные отношения. Думаю, мне нигде не было бы скучно отдыхать.

Два года назад я прекрасно провёл время в горах Армении, в Цахкадзоре. Казалось бы, скучнейшие три недели с однообразным распорядком дня. Но теперь я понимаю, что это был лучший отдых, по которому я теперь ностальгирую.

Есть вещи, которых я ещё не пробовал, но которые манят. Например, длительные велопоходы я практиковал, а вот абстрактный пеший поход мне бы осуществить хотелось. Вообще, в глубине меня живёт некий образ человека, который утром выходит из дома и идёт, куда глаза глядят. Сей образ у меня пока не сформировался во что-то конкретное, но этот «бродяга», этот вольный странник мне чем-то близок. Возможно, потому, что в детстве я очень любил книгу Астрид Линдгрен «Расмус-бродяга».

В наше время и с моим рабочим графиком подобное «безответственное движение» из города в город, из села в село осуществить, конечно же, очень проблематично, однако, надеюсь, когда-то, пусть даже не очень скоро, но эта идея во что-то и выкристаллизуется…

Подробнее

Беседовал А. Молчанов

Copyright Курзенев А.Н. © 2018
Copyright rp100.ru © 2018
Все права защищены.