25 февраля 2019 года в Ростове с творческим вечером побывал известный российский писатель и сатирик Михаил Мишин. В сатирическо-писательский цех он пришел в середине семидесятых и быстро стал одной из главных его звезд. Яркое свидетельство этого – многолетнее тесное сотрудничество с Аркадием Райкиным. Не был он обделен и личным успехом – его супругой стала замечательная актриса Татьяна Догилева. Уже в новое время Мишин на довольно долгий срок отошел от дел сатирических, сосредоточившись на переводах с английского, в чем, впрочем, тоже преуспел. И вот – новое явление публике и новые гастроли.

Помимо собственно выступления, Михаил Анатольевич дал пресс-конференцию, на которой рассказал о своем творческом пути, его ярких страницах, взаимоотношениях со звездными коллегами по цеху и жизненных принципах.

]

Что Вас вдохновляет в Ваших творческих поисках?

- «Вдохновляет» все-таки слишком высокое слово, оно применимо к людям калибра Моцарта и Пушкина. Уместнее сказать – что служит источником тем, мыслей.

И что же? Да то же, что волнует людей, общество в целом, просто я это подаю в своем жанре, своими словами и под своим углом. И, конечно, важнейший стимул и цель – контакт, взаимопонимание с аудиторией. Если он есть, если зритель улыбается – значит, я все сказал, подметил, изложил правильно.

Скажите, а вообще для человека в наше время важно высшее профессиональное образование в той сфере, в которой он хочет дальше работать?

- Вы знаете, вот я, например, многие годы серьезно занимаюсь переводами, и могу сказать, что отсутствие базового филологического образования на моей работе пусть не критически, но сказывается. При этом в той же вашей журналистской среде я знал прекрасных мастеров без журналистского образования. Высшее профессиональное образование – это хороший фундамент, и в целом лучше, когда оно есть. Хорошо быть великим математиком, но сложно без знания таблицы умножения. В остальном же в каждом конкретном случае все зависит от конкретного человека.

Какая аудитория для вас самая лучшая?

- За время моего добровольного отсутствия на сцене, которое, кстати, никак не было связано с падением востребованности, многое изменилось. Страна, люди, положение дел. Я выпал из того, что нынче принято называть медийным пространством. Но как прежде, так и сейчас для меня лучшая аудитория – это та, что на меня ходит и с которой я нахожу общий язык. Она может быть в чем-то неправа, я могу быть в чем-то неправ, но если мы встретились – значит, она нужна и хороша для меня, а я для нее. В социальном плане это, грубо говоря, демократическая смешанная аудитория.

Не боитесь ли возвращаться на сцену при нынешнем уровне сатиры и юмора и на его фоне?

Я в творческом плане вообще ничего не боюсь. Да, сейчас уровень нашего жанра упал, утрачена культура тонкой шутки, просачивающийся сквозь суровые цензурные ограничения, юмора-намека, юмора между строчек. С появлением большей свободы стало и больше пошлости, похабности, причем даже то неплохое, что мы берем на Западе, например, чаплиновский гротескный китч, у нас оборачивается чем-то малосъедобным. И телевидение, увы, культивирует именно такой уровень. Но я под него подстраиваться не собираюсь, и вижу, что на мой и моего типа юмор по-прежнему есть потребитель.

Как вы относитесь к творческому принципу «ни дня без строчки»?

- Не могу сказать, что он применим ко всем. Кого-то он, действительно, мобилизует, дисциплинирует, заставляет расти. У меня не так. Моя жизнь вообще проходит в борьбе лени и честолюбия. В какой-то момент, когда я совсем, скажем, так, залег на грунт, я вдруг думаю про друзей-товарищей-коллег, а что это они так далеко и высоко ушли, и начинаю суетиться, писать, что-то делать. Затем, чего-то добившись, думаю – что это я суечусь, мне что ли больше всех надо?

Были ли у Вас в жизни кризисы, когда Вам хотелось завязать с Вашим ремеслом, и что Вас от этого останавливало?

- Регулярно такое бывало. Что останавливало? Во-первых, необходимость зарабатывать на хлеб насущный, я ведь больше ничего уже не умею делать. Во-вторых, философское понимание нормальности такого временного кризиса. Апатия, вопрос самому к себе, зачем и для кого я все это делаю – это нормальные естественные явления природы человека.

Ответил гость и на вопросы корреспондента «Разрешите представить».

РП: Михаил Анатольевич, что послужило для Вас толчком к смене профессии с первоначальной? Кто на начальном этапе был для Вас кумиром и кто помог Вам стать тем, кем Вы в итоге стали?

Мишин: По образованию я, действительно, инженер, окончил электротехнический институт в Ленинграде. Что заставило? Наверное, у каждого человека есть свои склонности. Я начал писать еще на старших курсах института. Первым творчеством были какие-то ужасающие стишки, припечатывал каких-то дворников, которые что-то не посыпают, в общем, ужас. Недавно перечитал – заплакал. Потом я потихонечку и созрел и сделал решительный шаг - ушел из профессии, хотя это сложно тогда было сделать, я ведь работал в «закрытом ящике» - институте, трудящемся на оборону страны. Я решил, что пора уходить. А меня к тому времени уже исполняли какие-то люди, где-то я печатался, в «Литературной газете», например, я ведь писал под псевдонимом и никто этого не знал. И вот я решил, что созрел для ухода. А у меня уже была семья, маленький ребенок, и решиться на уход на вольные литературные хлеба было непросто. Что до кумиров, то у меня были люди, которых я ценил и любил, их было много и назвать кого-то одного я не могу. Уважал я целую плеяду авторов, от Марка Твена и до наших дней, но сказать, что я ушел под влиянием Ивана Ивановича или Петра Петровича я не могу. Если все-таки уж настаивать…Раньше меня на десять-двенадцать лет появилось прекрасное поколение, скажем, Григория Горина, Жванецкого, который тогда уже сверкал вовсю. Наверное, на них мы смотрели и в чем-то учились, да.

РП: Вы работали с театром «Сатирикон» и нашим гениальным замечательным сатириком Аркадием Райкиным. Расскажите, что это был за человек?

Мишин: Я не работал в самом театре, но, действительно, много лет с ним сотрудничал. Я внес в репертуар два спектакля, «Его величество Театр», где выступал сам Аркадий Исаакович, и второй – «Лица», в период появления молодого тогда Райкина-младшего, Константина. Это был первый спектакль без участия Райкина-старшего. Это был выдающийся человек, о котором нет смысла говорить. Тем, кто его видел, объяснять ничего не нужно, тем кто не видел – бесполезно. Ни пленка, ни запись не дадут представления! Я много встречал в жизни талантливых людей, но слово «гениальный», к которому я вообще отношусь очень осторожно, пожалуй, применимо лишь к нему.

РП: А какой он был за сценой?

Мишин: Очень тихий, немногословный, смеялся редко, иногда улыбался. На сцене и за сценой это были разные люди. Помню, уже в последние годы, когда Аркадий Исаакович был немолод и нездоров, он, неважно себя чувствуя, готовился выйти выступить с очередным спектаклем. Я спросил его, как же он будет выступать в таком состоянии. Он ответил: «На сцене я становлюсь на тридцать лет моложе». Так на моих глазах и произошло – он сцене он будто резко помолодел. Что тут говорить – за сорок лет на каждом выступлении его не было ни одного свободного стула. Он был известен до и после тотального доминирования телевидения.

РП: А были связаны с ним какие-нибудь нестандартные ситуации?

Мишин: Каждый выход на сцену – по-своему нестандартная ситуация.

А. Курзенев

 

Copyright Курзенев А.Н. © 2019
Copyright rp100.ru © 2019
Все права защищены.